Это сейчас, когда прошло много времени, я смотрю на все с трезвой головой, но тогда… я был тобой отравлен, я был отравлен жизнью. Ее размахом и грандиозностью.

Это теперь мне стыдно за свои поступки, теперь… Но тогда… Тогда я наслаждался. Я впитывал жизнь каждой каплей своего существа. Мне нравился шум, суета, вечный бег. Я жил. В этом я видел жизнь.

Я помню день, когда впервые тебя встретил. Я был на втором курсе, а ты пошла в 10 класс. Вашу школу привели на экскурсию в наш университет. Вас  было много, а мы, наглые, самовлюбленные, самоуверенные, стояли и посмеивались над вами.

Я общался только со старшекурсниками, люди моего курса меня не интересовали. Это были скучные личности, они не ценили Жизни. С этими же ребятами я открывался, я находил во всем пошлость, но именно она помогала мне выбрать верное решение.

Ты стояла в самой толпе, скучала. Все старались что-то тебе рассказать, а ты лишь улыбалась отстраненной улыбкой. Я видел, как горят глаза ребят, смотрящих на тебя; видел завистливые взгляды девушек. Это было обосновано. На тебя и вправду было приятно посмотреть. В тот день я для себя решил, что для полного удовольствия жизнью, мне не хватает тебя.  Мне захотелось, чтобы ты была моей. Ни о какой любви речи не шло. В тот момент я видел в тебе лишь украшение.

Ты с интересом поглядывала на нас. Я не помню, сколько нас было. Человек 5-6… Не имеет значения. Я был самый младший. Ваша школа смотрела на нас с удивлением. Шли пары, а мы стояли и даже не думали двигаться в сторону университета. У нас были деньги, большие деньги, но учились мы на бюджете. И самое странное, все шли на красный диплом, деньги на это не влияли. От того мы и приходили, когда хотели. Ты окидывала нас оценивающим взглядом. Мне захотелось тебя проучить. О, как ты ненавидела меня в тот миг, как пылали твои глаза, наполненные сжигающей ненавистью.

Я не могу сказать, что я был урод. Нет, за мной бегали девушки. Я менял их каждую неделю. И менял не постель, а именно украшение жизни. Меня и не тянуло спать с ними, своей пустотой они были мне противны.

На тот момент я был с одной милой девушкой, доброта ее сердца всегда меня поражала. Ее звали Василиса. Она любила меня, хотя знала, что она не единственная. Она прощала все, а я нагло съедал ее изнутри. Я любил ее. Да и сейчас люблю. Она навсегда останется в моей памяти символом чистоты и красоты души. В ее внешности не было ничего примечательного. Рыжие волосы, веснушчатое лицо, точно небо, усыпанное звездами, а больше всего мне нравились ее глаза — чистый горный ручеек. Они переливались от серебристого, до ярко-синего.

Какого было мое удивление, когда я заметил ее в вашей толпе. План тут же всплыл у меня в голове. Я был уверен, никто из ее одноклассников не знает, что она с кем-то встречается. Я попрощался с ребятами, на прощание подмигнув им, кинув, чтобы они смотрели на тебя. Они, ожидая развлечения, довольно заулыбались.

Она стояла рядом с тобой. И тут я понял, да ты же ее лучшая подруга! Она постоянно жаловалась, что ты ее используешь. И теперь я помог ей утереть тебе нос, пусть она об этом и не мечтала. Ты что-то страстно шептала ей на ухо. Она рассеянно кивала головой, но вдруг вздрогнула, заметив, что я приближаюсь. Я чувствовал ее страх, страх перед тем, что я найду тебя лучше, чем она. Ты впилась в меня взглядом, словно пыталась съесть. Не замечая тебя, я подошел к ней и поцеловал. Ничего такого. Она вспыхнула от смущения. Я прошептал ей, что жду ее сегодня вечером у себя. Она дрожащими ладонями сжимала мои, бормотала что-то невнятно. Спиной я чувствовал твой прожигающий взгляд. Я чувствовал твою ненависть. Была бы возможность и ты бы раздавила меня ей. Я снова поцеловал Василису и быстро ушел. Я слышал как мне в спину посыпались свистки ребят. Они были довольны представлением. А у меня тогда впервые что-то ворошилось внутри, что-то не давало покоя.

В тот день Василиса так и не пришла, как, впрочем, и на следующий. Я звонил ей, но она не брала трубку. На третий день от нее пришло сообщение, она просила ее простить за ложь, говорила, что никогда меня не любила… И там было много слов, в которые я не верил. Я позвонил ей. Ее голос был заплакан. Слова ей давались с трудом. Она оправдывалась. Пыталась говорить как можно убедительнее, но в итоге спросила, можно ли ей прийти сегодня.

Она пришла минут через 20. Кинулась на шею. Она целовала меня, будто прощалась. Эту ночь она провела у меня. мы не могли друг другом надышаться. Какая-то туча нависла над нами. Я не мог объяснить своей тревоги, а она все шептала, что все будет хорошо. Случайно она проболталась, что не появлялась из-за тебя, что ты заставляла ее бросить меня, если она хочет продолжить вашу дружбу, что ты признавалась ей, что сразу же влюбилась в меня, что если она меня не бросит, ты сведешь счеты с жизнью. Как же ты умело давила на ее душу.

Мы не спали ночь. Впервые мы не могли наговориться. Она рассказывала мне все-все-все. Тогда я понял, насколько я прогнил. Днем ей надо было уйти. Я просил ее остаться. Что-то тревожное колотилось. Я не хотел ее отпускать. Лисенок… Так я ласкова ее называл, а она светилась, я видел, светилась от счастья.

Вечером мне пришло сообщение от ее родителей. Она уехала из города. Они просили ее не искать. Они просили ее забыть.

Был я тому виной или ты, не знаю… Больше я ее не встречал. Из памяти стерся ее образ, оставив только рыжие волосы, веснушки и серебристо-синие глаза-ручейки.